.jpg?1668764592){kind=small}
Стремительный ХХ век подарил нам не только большие теории о том, что такое игра, но и плодотворные рассуждения о том, чему служат традиционные и новые игры. Видеоигры в последние 20 лет стали предметом многочисленных дискуссий, как публичных, так и приватных. Проблема, однако, в том, что, поучаствовав в нескольких таких обсуждениях, начинаешь ощущать дежавю — ход мысли и рассуждения совершенно разных людей повторяются с удивительным постоянством.
Когда я писал текст про две самые важные теории игры — Йохана Хёйзинги и Роже Кайуа, то в уме постоянно витала мысль о том, что порой намного важнее понять не отличие игр от всего остального, а расширить наши возможности думать и говорить об играх. Строго и точно разделив игру и серьёзность, мы в конечном счёте мало что приобрели для себя лично. Так что же я могу увидеть в играх благодаря теории?
Ответить на этот вопрос попытались два интересных мыслителя — философ Ойген Финк (Eugen Fink) и психолог Брайан Саттон-Смит (Brian Sutton-Smith).
Оправдание игры для интеллектуалов
Есть люди, которым не нужно оправдывать то, что нравится. Другим, напротив, очень важно знать, что их любимое произведение или вид искусства активно обсуждают интеллигенты. В начале ХХI века защитники видеоигр нащупали простой аргумент: видеоигры могут достигать уровня искусства, а искусство не нуждается в оправданиях. Этот аргумент может не устраивать по разным причинам: и тем, что он примитивен, и тем, что лишь немногие видеоигры претендуют на подобный статус.
Для тех, кто хочет аргументы посложнее, кладезем идей может стать работа Ойгена Финка «Основные феномены человеческого бытия». Он предлагает взглянуть на человека как на особую форму существования, которая раскрывается через смерть, любовь, труд, власть и игру. По его мнению, человек не может избавиться ни от одного из этих явлений, поскольку это было бы равнозначно тому, чтобы перестать быть человеком. Можно сказать, мы все обречены на мысли о смерти, чувства привязанности, необходимость работать и бороться, ну и, наконец, играть. Вопрос только в том, в какие игры мы играем.
Идеи Финка в чём-то близки к идеям Хёйзинги и Кайуа, однако вместо того, какой игра должна быть (чтобы оставаться игрой, а не например, средством заработка), Финк фокусируется на том, как мы в своём сознании замечаем присутствие игры. Что же до смешения игры с другими явлениями, то Финк считает их совершенно естественными и неизбежными. Правда, он подчёркивает важный момент: игра противостоит остальным феноменам, так как только в ней реализуется временная свобода от неизбежности реалий, в которых умирают, любят, трудятся и борются без шанса на перезапуск.
