«...и тогда Имр-уль-Кайс спросил Антару:
– О Абу-ль-Фаварис, скажи мне, сколько ты знаешь названий и прозвищ меча?
И Антара ответил:
– Слушай и запоминай, что я скажу: он называется Меч, Беда; Суровый, Повелитель, Прямой, Гибель, Смерть, Блеск росы, Быстрый, Великий, Острый, Полированный, Блестящий, Благородный, Посланец смерти, Вестник гибели, Ветвь, Покорный, Лезвие, Прекрасный, Бодрствующий, Горделивый, Решающий, Нападающий, Послушный, Ровный, Режущий, Кончина, Судьба, Честный, Верный, Начало, Конец, Разящий, Гнев, Плачущий кровью, Рассеивающий горе, Мужественный, Закаленный, Отсекающий, Синий, Цветущий, Возвеличивающий, Стирающий, Разделяющий, Чудо, Истина, Путь, Разящий героев, Друг, Заостренный, Отточенный, Кровавый, Защитник, Светлый, Услада очей, Уплата долга, Проливающий кровь, Губительный, Товарищ в беде, Владыка змей, Жаждущий – вот немногие имена и прозвания меча, о Имр-уль-Кайс!»
Меч был со мной с самого начала пути. Сначала это был мифрильный двуручный клинок работы мастера Галена, за которым пришлось погоняться. Потом он сменился на меч короля Грифонхарта, тот – на великолепный Карсомир, этот – на Умбру, мрачный, отливающий чернотой эбонитовый двуручный меч, пьющий души...
Их было много. Саблезуб, острая, быстрая и смертоносная катана, снятая с тела тигрочеловека в предместьях Пекина. Легендарный Клинок Армагеддона. Лиларкор, найденный в канализации Амна, огромный живой двуручник с дурным характером. Шашка, которая странно смотрелась рядом с автоматом Калашникова и «Веблей-Скоттом» огромного калибра. Выкованный собственными руками из золотого слитка длинный меч земного огня… Не счесть их, да и упомнить непросто. Но я – я помню.
«…И как только кто-то из них проходил мимо моего холма – я слышал Имена, незнакомые мне, еле различимые в раскатах хриплого грома.
Придаток Артур Пендрагон и Блистающий меч Эскалибур, Придаток Тетра, король фоморов, и Блистающий меч Орна, одноглазый Придаток Один и копье Хунгнир; божественный Придаток Луг, искусный в ремеслах, и копье Ассал; чернокожий лев Антара Абу-ль-Фаварис и меч аз-Зами, Сусаноо-но-Микото, неистовый бог-Придаток ветра и морских стихий, и его Блистающий меч Десять дланей…
Они шли и шли, и я уже не понимал, кто из них Блистающий, а кто – Придаток; они шли, и гремел гром, и этому не было, не могло быть конца.
Этому не было даже начала.
Зигфрид и его меч Грам, Фрейр и меч Хундингсбана, Тор и боевой молот Мьелльнир; Келтхайр, сын Утидира, и копье Луйн, Роланд и его меч Дюрандаль, Магомет, пророк Божий, и его мечи – Джуль Факар, что значит "Пронзатель", Медхам, что значит "Острый", аль-Баттар, или "Рассекающий", Хатей, или "Смертоносный", и еще два копья – аль-Монсари и аль-Монсави...
И я проснулся, когда гром превратился в голос – усталый, хриплый, слегка севший, словно после долгого крика.
– Будь проклят день, когда оружию стали давать имена!– сказал тот голос…»
Я всегда относился к мечам с особым трепетом. Да, иногда приходилось вместо меча брать в руки FN FAL, АК-74, дробовик, ракетницу или снайперскую винтовку. Доводилось и баловаться лучевым оружием вроде того, что использовал «Молот Тора», и использовать подручные инструменты типа лопаты или бензопилы.
Кое-где нужно было биться голыми руками, кое-где – убегать по стенам и крышам, вступая в бой только при необходимости. А иногда мир заставлял откладывать оружие в сторону, вспоминать подзабытые за время бесконечных войн, конфликтов, спецопераций и приключений навыки общения и добиваться нужного результата одним лишь добрым словом. Нет, не поймите меня неправильно – я не жалею ни об одной секунде того времени, что я провёл в этих мирах. Но что-то меня всегда тянуло туда, в миры драконов и злобоглазов, орков и «цыплят табака», аэдра, даэдра, людей и меров. В миры, где есть магия и меч.
Бывало и так, что мечам я изменял, но то самое особое отношение к ним – не знаю, любовь ли это, восхищение ли, одержимость ли, а может, просто слабость – не угасало во мне никогда. Пусть двуручный топор в руках гладиатора намного страшнее, пусть острые стрелы волшебного стрелка всегда находят брешь в защите врага, а копьё и алебарда не дают противнику подойти и ударить – пусть! Рано или поздно этот мир останется за спиной, а в другом будет меч. Нет, не так – Меч. Меч, который обязан будет оказаться у меня в руках.
Меч со мной и сейчас, и не один. Простой хадаганский клинок, купленный у интенданта. Снова Умбра, но на этот раз одноручный. Клык Заката и Рассвета, двуличный клинок, хладнокровно считающий смерти. Рунный сигилль, выкованный в Махакаме. Серебряный меч, вновь собранный из осколков, способный одним ударом перерезать тонкую нить между душой и телом. Такие разные внешне, с разными свойствами, но неизменно притягательные.
Подобен сверканью моей души блеск моего клинка:
Разящий, он в битве незаменим, он – радость для смельчака.
Как струи воды в полыханье огня, отливы его ярки,
И как талисманов старинных резьба, прожилки его тонки.
А если захочешь ты распознать его настоящий цвет –
Волна переливов обманет глаза, как будто смеясь в ответ.
Он тонок и длинен, изящен и строг, он – гордость моих очей.
Он светится радугой, он блестит, струящийся, как ручей.
Живой, я живые тела крушу: стальной, ты крушишь металл –
И, значит, против своей родни каждый из нас восстал.
(Абу-т-Тайиб аль-Мутанабби)
Меч будет со мной всегда. В день, когда начнётся Век Дракона. В день, когда я вновь ступлю на земли Тамриэля, разодранные войной. В день, когда Речь Посполитая огнём и мечом пройдётся по землям непокорных сечевиков. В день, когда я вновь попаду в Сказку величайшего Сказочника индустрии. Неважно, как будет зваться этот мир, этот меч и его владелец – в любом мире, где есть меч и где нужен тот, кто им владеет, он будет со мной, а я – с ним.
...Закаленный булатный меч,
Сотворенный для ратных сеч –
Он в крови не утрачивал злости,
Не тупился о белые кости,
Он на восемьдесят шагов
Удлинялся при виде врагов,
И при этом он был таков:
Острие – хитрей колдуна,
На ребре видны письмена,
Смертоносен его удар!..
(Гэсэр)
